В Лаврушинском переулке открылись две новые выставки — первая посвящена главному русскому иконописцу, вторая — самой жизнерадостной правительнице.
Выбор главного героя, окруженного ореолом легенд — один из ключевых элементов успеха выставки у публики. Кому, например, интересны императрица Мария Александровна или иконописец Олисей Гречин? Третьяковская галерея с центральными персонажами двух своих главных выставок этой зимы не промахнулась. Оба, Андрей Рублев и Елизавета Петровна — популярные исторические фигуры, которые вызывают в памяти привычный набор ассоциаций, сюжетов и символов. VashDosug.ru пытается разобраться, где в получившихся выставках — правда, а где — репутация.
«Андрей Рублев. Подвиг иконописания»
Выставка, приуроченная к 650-летию Андрея Рублева, проходит в главном здании Третьяковской галереи до 27 февраля. Это два, вернее — полтора зала рядом с анфиладами наверху, отведенными под основную экспозицию. Малый объем сначала расстраивает, но засмотревшись на старинные доски, понимаешь, что осмотр и этой небольшой, но качественной выставки отнимет немало времени.
Прямо это не заявлялось, но небольшое количество экспонатов, скорей всего — результат не только «жадности» музеев и храмов, которые с трудом отдают свои иконы на выставки в Москву, но и идеологической установки искусствоведов. Дело в том, что и к началу ХХ века Андрей Рублев имел громкую славу. Почти полтора века спустя после его смерти, на Стоглавом Соборе 1551 года, его «Троица» была упомянута как эталонное произведение для этого канона изображения Бога. Имена конкретных иконописцев удостаивались чести упоминания в столь важном церковном акте нечасто, и поэтому многие иконы причисляли к «рублевскому письму», чтобы придать им ценность. Наследие Рублева казалось огромным, но когда «Троицу» расчистили от многослойных записей, эти ряды сильно поредели.
Ведь теперь «Троица» стала служить эталонным произведением уже для определения руки Андрея Рублева. Сравнение с ней позволило отбросить множество второсортных вещей. Тем не менее, ученые, горя энтузиазмом, продолжали связывать с его именем достаточно большое количество произведений, и весь ХХ век ушел на уточнение и уменьшение их списка. Как подчеркивали организаторы на пресс-конференции, на этой выставке только то, что бесспорно связано с Рублевым и мастерами его круга — в два раза меньше, чем на предыдущей юбилейной выставке 50 лет назад.
Итак, вот «настоящий» Рублев, которого можно увидеть на выставке: разумеется, «Троица», которую осторожно перенесли из соседнего зала и три иконы из Звенигородского чина, а также самый эффектный экспонат выставки, огромный Васильевский чин, из которого сохранилось девять элементов. Пять из них обычно находятся в постоянной экспозиции ГТГ, но для выставки собрали «полный комплект» (кстати, рекомендуем заглянуть в залы иконописи и полюбопытствовать, что на время позаимствовали из фондов музея, чтобы заполнить опустевшие стены). Другая часть экспозиции — список с Владимирской Богоматери (который, скорей всего, написал Рублев, когда оригинал увозили из Владимира в Москву), а также несколько более малоформатных ее вариантов. В отдельном зале представлено множество мелких кусочков штукатурки с росписями соборов, к которым, скорей всего, приложил руку Рублев с мастерской — для сердца, впрочем, эти археологические находки ничего не дают.
Однако все это количество безусловных шедевров, сконцентрировавшись в небольшом пространстве, создает атмосферу, необыкновенно насыщенную энергетически. Просто поставив все эти иконы в единый ряд создатели выставки ответили на вопрос — а был ли Андрей Рублев на самом деле? Безусловно, этот гений существовал, пускай 650 лет со дня его рождения — дата условная.
«Елизавета Петровна и Москва»
Если рублевская выставка разместилась всего в двух залах основного здания, под масштабный проект «Елизавета Петровна и Москва» к 300-летию императрицы, отвели весь соседний Инженерный корпус. На нескольких этажах, кажется, собрали все, что нашлось в фондах и имело отношение к годам ее правления. Чтобы разглядеть огромное количество портретов и предметов потребуется много времени, и в процессе немудрено еще больше поверить во все сказки, что привыкли рассказывать о Елизавете Петровне.
«Веселая царица была Елисавет, поет и веселится, порядка нет как нет» — классическая формула, созданная А.К. Толстым в его шутливом стихотворении, обязательно дополняется в памяти байкой о том, что у императрицы было то ли пять, то ли сорок пять тысяч платьев, и она ни разу не надевала одно и то же дважды. Впрочем, на выставке можно увидеть всего одно — и то реконструкцию. Реставраторы Исторического музея перешили его обратно из священнического стихаря, на пошив которого оно было в свое время пожертвовано — обычная судьба парчовых нарядов того времени. Жили тогда действительно богато и бестолково: будущая императрица Екатерина II в своих мемуарах пишет о том, как ее поразила привычка переезжая из дворца во дворец перевозить с собой всю мебель — потому что собственной обстановки в дворцах еще не было и они стояли пустыми.
Первый этаж экспозиции отведен под ранний период жизни императрицы: тут портреты родителей и самой Елизаветы в юности, золотой медальон с ее волосиками, записки, написанные рукой Петра Великого и другие милые мелочи. Обратите внимание на конные портреты молодой царицы — она изображена там в мужском наряде: из воспоминаний известно, что Елизавета так гордилась своими стройными ногами, что специально приказывала устраивать маскарады, на которые все должны были являться в одеждах противоположного пола. Фрейлины выглядели нелепо, а она блистала. На современный вкус ее ножки, все же, выглядят пухловато. Большое пространство отведено коронационному альбому: воспроизведение гравюр из альбома в большом масштабе во всю стену, которое заставляет вглядеться в детали — хорошая находка оформителей выставки.
Поднимаясь этажом выше, оказываемся в пространстве, рассказывающем о взаимоотношении правительницы с культурой. Впрочем, зал, посвященный покровительству наукам и художествам, в частности — основанию Московского Университета, почему-то плавно перетекает в другой, заполненный документами о пожертвовании ею значительных сумм монастырям и церквям — с точки зрения кураторов выставки деяния, очевидно, примерно одного уровня. Будто игрушечка посреди зала возвышается изящная модель барочной церкви Ухтомского в Лавре — говорят, Алексей Разумовский возвел ее на свои средства в честь тайного венчания с Елизаветой. А вот зачем тут же висят две гигантские парсуны Димитрия Ростовского, который умер в год рождения царицы — загадка. Гораздо уместнее смотрелся бы портрет духовника Елизаветы отца Федора Дубянского работы Антропова — но он находится в Петербурге.
На следующем этаже — самые любопытные и пышные экспонаты: парадные портреты императрицы, ее морганатического супруга Разумовского, будущих Петра III и Екатерины II, фрейлин, канцлеров и прочих придворных. А также — табакерки, фарфоровые тарелочки, хрустальные кубки, флакончики из-под духов и прочая декоративная дребедень той эпохи, которая призвана обозначать «женский мир» императрицы. И действительно — здесь можно многое узнать о Елизавете как о женщине XVIII века, но вряд ли получиться представить государыню, долгое спокойное царствование которой (после времени «слова и дела») заложило почву для Золотого века Екатерининского правления. Символично, что визитной карточкой выставки выбран типично барочный, как нам кажется сейчас, гигантский портрет императрицы в венке цветов работы Преннера — а самой царице, говорят, он совсем не понравился.
Другие выставки в ГТГ Лаврушинском переулке:
- Иван Хруцкий: искусство в диалоге культур (до 13 января): главный мастер русского натюрморта
- Карандашный рисунок: от Ореста Кипренского до Казимира Малевича (до 17 апреля)
- Александр Киселев и его ученики (до 13 февраля): не очень известный, но хороший пейзажист
