Для спектакля подобрали первоклассную труппу: в нем соберутся 20-летние театральные звезды. Юрий Колокольников и Наталья Швец станут Ромео и Джульеттой, Агриппина Стеклова сыграет Кормилицу, Григорий Сиятвинда – Лоренцо, за Тибальта выступит Дмитрий Дюжев, за Меркуцио – Анатолий Белый. Ожидается крутая модернизация сюжета в духе фильма База Лурмана: Монтекки и Капулетти – два богатых деловых клана, их свита и дети – обеспеченная «золотая молодежь», которой есть что терять в клановой борьде.
«ВД» беседует с режиссером Робертом Стуруа.
– Роберт Робертович, вы привыкли работать в репертуарных театрах. Этот проект продюсерский, антрепризный...
– Для меня сложность только в том, чтобы людей содрать. Актеры плотно заняты в своих театрах, много снимаются, ездят. Но это компания нормальных людей, любящих театр. Все заинтересованы только в хорошем спектакле.
– Вопрос в том, насколько долгой может дыть жизнь спектакля, uде заняты актеры разных трупп.
– Я согласен. Антреприза еще не устроена в России. Коuда я говорю, что начал работать в антрепризе, у всех делаются странные лица. У некоторых иронические, у других в глазах читается: «Наконец-то Стуруа пошел на компромисс». И я к этой затее иронически относился, пока не увидел актеров всех вместе...
А вот за сериалами я не слежу и не знаю, насколько мои артисты популярны.
– Это скорее слава театральных звезд. Они модны именно в театральной среде. Как вы их нашли?
– Я не искал. Артистов мне предоставили продюсеры, я только провел распределение. Но я не придаю сакрального значения труппе, состоящей исключительно из молодежи. Передо мной молодые люди, им нужно почувствовать себя поколением и сделать серьезный спектакль... Как в нормальном репертуарном театре.
– Музыку к спектаклю написал Гия Канчели...
– Недавно он перенес сильный инфаркт в Москве. В этом виноваты лестницы Театра киноактера, где мы репетируем. Но он успел записать музыку. Гия для меня сейчас не просто друг и композитор моих спектаклей – его музыка подсказывает мне режиссерские решения.
– Шекспировская тема вражды весьма актуальна для современной Грузии.
– Прямых ассоциаций, конечно, не будет. Я делаю спектакль не о вражде, а о войне. В «Ромео и Джульетте» воюют всегда, сражаются до конца, и состояние долгой войны наложило отпечаток на всех. Только у Ромео и Джульетты в крови нет вируса вражды. Их война изменить не может.
– Конец пьесы для вас совпадает с концом этой войны?
– Нет, после гибели героев ничего не изменится. Люди задумаются на 1-2 дня: история не зависит от наших желаний.
– Театры, дерущиеся за «Ромео и Джульетту», часто доятся шекспировской прямоты, грубости и сексуальной откровенности.
– Все переводы на русский язык романтизированы, облагорожены. Пастернак, чей перевод мы играем, часто врет, намеренно смягчая шекспировскую брутальность. У меня будет очень много откровенных сексуальных сцен, много грубости. Я сразу сказал труппе, что «Ромео и Джульетта» превратилась в советскую молодежную комедию с тарантеллой. Это надо забыть начисто, надо ломать штампы. Шекспир определил пьесу как трагедию, а не как веселую итальянскую штучку, которая только кончается трагично. Мы стараемся сделать очень жесткий спектакль.
– Монтекки и Капулетти у вас – короли бизнеса. Это вам не кажется пошлым?
– Это пошловато, я согласен. Но нужно учитывать, что сам Шекспир осовременивал своих героев. Тогда уже знали, как одевались Антоний и Клеопатра, и в шекспировском «Глобусе» были деньги, чтобы купить тунику для Тимона Афинского, но он все равно был одет как английский лорд. В текстах у Шекспира проскальзывают «опечатки»: в «Антонии и Клеопатре» офицер предлагает: «Пойдем играть в бильярд», хотя бильярд – английская игра. В «Короле Лире» действие происходит в IX веке, а Глостер говорит, что может без очков прочесть письмо. Это не ошибки, это входит в поэтику Шекспира, это традиция самого автора.
– Расскажите о сценографии.
– Здесь мы тоже следуем духу Шекспира. Оголяем сцену: три стенки и больше почти ничего. Сценографию делает Мириан Шевелидзе, костюмы – Алла Коженкова.
– У вас есть любимая фраза в пьесе?
– Пока нет. Наоборот, я хочу, чтобы актеры бросили «говорить тексты». Слова Шекспира должны звучать не как реплики из пьесы. Сейчас мы репетировали сцену, где Ромео сочиняет стихотворение. Так и нужно: люди занимаются творчеством, творят свою речь. В самых маленьких репликах и незначительных сценах заложено дольше, чем в традиционных монологах.
– Есть нечто схожее между грузинским и шекспировским характерами
– Это сочетание несочетаемого. Цинизм соседствует с романтизмом, фарс с трагедией, психологизм с цирком. Шекспир умел все соединить. Резкие перепады от горячего к холодному. Открытые страсти – все на самом высоком градусе. И это не обязательно выражать в крике.
– Сколько дней в году вы бываете в Тбилиси?
– Я подсчитал: шесть месяцев. У себя в Театре Руставели я всегда ставлю в год два спектакля. Стараюсь уезжать в то время, когда театр в отпуске или, как сейчас, на капитальном ремонте. Вернусь – начну работать.
